Легко было поверить, между уроками Шекспира и Диккенса и Остина, что все великие истории уже были написаны мертвыми европейцами. Но каждый раз, когда я видел «посторонних», я знал лучше. Это был первый раз, когда я понял, что настоящие люди пишут книги.