В Эдеме я «видел», что Адам или Ева, вероятно, впервые произносили каждое слово, и это казалось диким и казалось мне, что это могло привести их к какой -то сущности языка. Как только я «увидел» город, я понял, что это реально. Как только я увидел, что стихотворение - это дом, я понял, что это реально, и мог вернуться к нему, иначе написать шквал стихов вокруг него, оба работали.