Майкл [Джексон] реконструировал свое лицо и деконструировал африканские черты в жуткую европейскую географию плотских возможностей, и все же то, что мы не могли отрицать, даже когда его лицо стало белее и белее, его музыка стала чернее и чернее. Его душа стала более глубоко укоренившейся в экзистенциальной агонии и глубоком социальном горе, которым являются черные люди.